Слово «виртуализация» не обозначает ни класс задач, ни метод решения. Можно было бы сказать, что это концепция или даже философия, если бы все ее применения не были столь частными и техническими. Во всяком случае когда на семинаре, посвященном виртуализационным решениям, ведущий инженер компании «Тринити» Сергей Селезнев попытался кратко сформулировать, что же такое виртуализация, у него получилось модифицированное определение материи, известное старшему поколению из курса марксистской философии: «…объективная реальность, данная нам в ощущениях…». Изъяв объективное существование, получаем виртуальность: с виртуальным объектом мы работаем (или играем), хотя физически его нет. Изъяв ощущение, получаем информационную прозрачность: объект, наоборот, физически имеется, но работать с ним невозможно, так как он не дает о себе информации (невидим и неощутим). Виртуализация — процесс, при котором мы с какой­то целью строим на основе физической инфраструктуры не совпадающую с ней (и не «существующую в действительности») логическую, а саму эту инфраструктуру делаем в той или иной степени прозрачной. И самое важное здесь — с какой именно целью мы это делаем.

Забавно, что в эпоху «диалектического материализма» виртуализация в нашей стране поднялась до высот, значительно превышающих современный уровень, — при том, что в 70­е — 80­е годы виртуальные машины только­только появились и с тех пор постоянно развивались. Многие эксперты упоминают о том, что существовавшая в ту пору культура ВЦКП (вычислительных центров коллективного пользования) была утрачена, и теперь отечественные специалисты должны заново учиться строить ЦОДы.

В то время, когда дефицитом было многое, не исключая и вычислительную технику, виртуальные машины, развернутые в рамках ВЦКП, решали задачу распределения большого (по тогдашним представлениям) ресурса между многими пользователями: требовалось максимально эффективно задействовать этот ресурс и с высокой точностью учесть, какую его часть израсходовала каждая задача. С исчезновением дефицита необходимость «делиться» практически исчезла. Сошлюсь на следующий пример: когда в прошлом году HP открывал ЦОД на базе Курчатовского института, во время мероприятия зашла речь о предполагаемом коммерческом использовании установленных машин. Оказалось, задач, с которыми имело бы смысл обращаться во внешний вычислительный центр, на свете не так уж много: помимо научных расчетов (которыми — естественно, на некоммерческой основе — в основном занимается ЦОД крупного института) был назван еще рендеринг кинофильмов, выпускаемых небольшими студиями (у крупных — собственные компьютеры), и, возможно, обучение студентов работе с системой SAP. А вообще же своя машина всегда лучше.

С удешевлением ресурсов утратил актуальность и их точный учет. Остается эффективность, но применительно не столько к ресурсам, сколько к поддерживающим системам: на первый план выходит экономия — электроэнергии, пространства серверной комнаты, зарплаты персонала. Это, несомненно, важные факторы на Западе: так, по оценке Forrester Research, 40% североамериканских компаний в настоящее время используют виртуализацию серверов. Однако в России доля таких предприятий наверняка меньше, поскольку эксплуатационные затраты на инфраструктуру ЦОД у нас сущест­венно ниже.

Нельзя сказать, что отечественные «айтишники» равнодушны к виртуализации: семинары на эту тему постоянно проходят в разных городах страны и собирают десятки заинтересованных слушателей. И все же проекты по модернизации ЦОД, о которых рассказывают компании, в основном направлены на расширение, а не на реорганизацию инфраструктуры: техника приобретается под совершенно определенную новую (или разросшуюся старую) задачу в соответствии с ее потребностями (и с учетом масштабирования — но это не меняет сути дела). Виртуализация в таких проектах если и применяется, то «от бедности» — скажем, пришлось установить серверы разработки и тестирования на одну физическую машину, поскольку на две не хватило средств. До того, чтобы с помощью виртуализации «причесать зоопарк» имеющегося разномастного оборудования и повысить таким путем эффективность использования инфраструктуры, обычно не доходят руки.

Несколько лучше обстоят дела с виртуализацией систем хранения, поскольку есть конкретные задачи, которые можно решить только с их помощью (об этом подробно рассказано в статье «Общий знаменатель» информации»). Красивые проекты появляются, например, Сергей Селезнев рассказал о недавно завершенном компанией «Тринити» проекте по созданию системы хранения данных для электронного архива факультета менеджмента СПбГУ. Общая емкость системы составляет около двух петабайт, причем она является иерархической: если данные долго не запрашиваются, система автоматически перебрасывает их на ленту — более дешевый и медленный носитель. Но и здесь есть проблемы, например, виртуализацию управления данными «с самого начала» предлагают дисковые массивы HP EVA (Enterprise Virtual Array), в которых автоматически обеспечивается оптимальное распределение дискового пространства. Преимущества этой схемы очевидны, однако она далеко не так популярна, как можно было бы предположить. Дело в том, что хотя надежность EVA, по многочисленным отзывам, выше всяких похвал, администраторы чувствуют дискомфорт от того, что не сами распределяют дисковое пространство между приложениями и не знают, где у них что лежит. Интересно, что в новых моделях EVA наблюдается даже своеобразный шаг назад — разработчики допустили некую их «развиртуализацию», предусмотрев для администраторов возможность назначать массивам данных физические диски, — видимо, реакция неприятия была очень сильной.

Если таковы администраторы, то каковы же пользователи? Какие виртуализационные идеи будут приняты ими на ура, а какие вызовут неприятие? Здесь можно дать совершенно однозначный ответ: пользователи любят ПК, и всё, что лишает их этой привычной среды, будет встречаться ими в штыки. Но если хорошо замаскировать виртуальное решение под нормальное, есть шанс «проскользнуть». Так, выдвинутая в середине 90­х годов идея «сетевого компьютера» провалилась — никто в мире не пожелал поменять «настоящий компьютер» на терминал, — а вот решения Citrix возражений не вызывают, поскольку в точности эмулируют интерфейс Windows. Однако в России терминальные решения находятся скорее на обочине дороги победного шествия ПК. Почему? Думается, все потому же — с удешевлением ресурсов утратил актуальность и их точный учет, и все пересилило желание иметь в своем распоряжении материальную реальность в виде ПК. А эффективность мы считать еще не научились, тем более сравнивать реальность материальную с нематериальной.